Закон остался без последствий

  • 05.11.2009
 
В интересном положении
 

Необходимость в подобном законе назрела давно. Разворачивание высокотехнологичных производств и генерация инноваций стали государственной задачей.

А поскольку у инвесторов существует дефицит информации в области наукоемких разработок, да и сами разработчики не всегда хотят эту информацию разглашать, опасаясь утечек и несанкционированного использования, закон разрешил науке заняться бизнесом.

В создаваемых хозобществах вузы или НИИ должны сохранить свою долю в уставном капитале на уровне более 25%, если это АО, в ООО — более трети. Причем такого рода наукоемкие фирмы разрешается создавать без согласия собственника имущества (например, Академии наук РФ). В уставной капитал компаний можно вносить не только денежные средства и имущество, но и права на использование интеллектуальной собственности. Такие права вносятся в уставной капитал на основании лицензионных договоров.

В сентябре с задачей познакомить сибирских ученых с новым законом на Томский инновационный Форум прибыл председатель комитета Совета Федерации по образованию и науке Хусейн Чеченов. Он, в частности, отметил, что «сегодня из России утекает масса научного сырья: за границу продаются лицензии на высокотехнологичную продукцию. Потом мы эту продукцию покупаем, вместо того, чтобы выпускать у себя. И закон № 217 закрывает эту законодательную брешь».

Впрочем, даже создатели закона признают его незавершенность.

Учредителям придется столкнуться с денежной оценкой неденежного вклада в уставный капитал (оценка компьютерных программ, баз данных, изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, селекционных достижений, топологии интегральных микросхем, секретов производства (ноу-хау).

Оценив, нужно поставить их на баланс и платиться с них налоги, хотя нематериальные активы иногда стоят больше, чем материальные. К тому же созданные компании не смогут работать по упрощенной схеме налогообложения, так как она распространяется только на организации, в капитале которых доля бюджетных учреждений не превышает 25%.

С увеличения налогооблагаемой базы начинается череда «подводных камней».

При передаче дочернему предприятию в собственность имущества нормы 217 ФЗ вступают в противоречия с Гражданским кодексом РФ, в части распоряжения доходами «дочки» — с Бюджетным кодексом. Определено, что состав соучредителей не ограничен. Выходит, что таковыми могут являться и другие НИИ и вузы. Если одинаковых учредителей-бюджетников со вкладами, размеры которых удовлетворяют приведенным выше условиям, будет несколько, то спрашивается — как узнать, кто из них «основной» учредитель?

Под сомнение ставится и главная новация закона — права на использование результатов интеллектуальной деятельности.

Передаваться могут лишь неисключительные права, то есть «дочка» не сможет распоряжаться разработками и ноу-хау без ведома головной организации. Возникает опасность, что вуз или НИИ одни и те же права может передать нескольким организациям, на рынке появятся аналогичные товары. А это лишние риски для бизнеса, связанные также с рейдерскими захватами.

 
Курс на коммерциализацию
 
Новосибирский научный центр выжидает особых льгот для центров коммерциализации разработок.

«Пока наукоемкий бизнес приравнивается к обычному субъекту малого предпринимательства.

Например, чтобы закупить оборудование, деньги на него нам нужно изымать из прибыли. А это значит, что налогов придется заплатить почти 30% от стоимости оборудования.

Хотя государство получило бы больше налогов от основанного на базе нового оборудования производства, — приводит аргументы проректор НГТУ Алексей Вострецов. — Наукоемкие фирмы претендуют на статус технопаркового окружения университета, значит, располагаться они должны рядом с университетом или на его площадях. Но ФЗ № 94 обязывает вуз объявить аукцион на сдачу площадей в аренду, достанутся они тому, кто предложит большую цену. У начинающего бизнеса не так много денег. Вдруг аукцион выиграет торговая компания?».

Впрочем, в НГТУ коммерциализация инноваций шла и без поддержки закона.

 
Подобная схема работы распространена за границей: в вуз обращается компания с техническим заданием на нужный им продукт. Научная организация является только разработчиком ноу-хау, по контракту интеллектуальные права принадлежат заказчику.

И никаких спорных моментов и рисков, связанных с появлением аналогичной продукции.

На отсутствие адекватной законодательной базы и слабое стимулирование наукоемкого бизнеса ссылается и замдиректора по экономике Института физики полупроводников СО РАН Олег Пчеляков: «Сейчас мы заняты подготовкой предложения для „Роснано“ по коммерциализации работ института. Госкорпорация предлагает большие деньги, но это деньги в долг. И придется их отдавать с процентами. Если не делать для бизнеса от науки специальных поблажек — налоговых каникул, льготной аренды помещений — этот долг мы не отдадим».

Дирекция института готова поддержать 1–2 фирмы, которые бы занялись внедрением результатов научно-технической деятельности ИФП СО РАН, но «это будут компании, полностью подконтрольные институту, — отмечает Олег Петрович. — Пока мы не решили, как быть с зарплатой сотрудников.

Дело в том, что большая часть зарплаты научного работника состоит из надбавок по хоздоговорам. Если перевести работу по заказам в создаваемые фирмы, сотрудники, не вошедшие в их штат, останутся с очень скромным заработком».

В одну телегу впрячь не можно…
 

Кому, как не Институту физики полупроводников, возглавляет который председатель Сибирского отделения РАН, взять на себя благой почин.

Ещё совсем недавно, в сентябре, выступая на форуме «Интерра», Александр Асеев был не в восторге от идеи «привить» ученому гены менеджера. Он говорил, что Минобрнауки навязывается коммерциализация научных разработок и что ученые должны заниматься наукой, а не продажами. Видимо, после октябрьского форума «Роснано-2009» полководец сибирской науки принял курс на коммерциализацию. Хотя реализовать его будет нелегко.

Начальник отдела инновационной, прикладной и внешнеэкономической деятельности Института теплофизики СО РАН Людмила Перепечко называет этому три причины: «Во-первых, институтам запрещено заключать лицензионные соглашения по передаче прав на использование интеллектуальной собственности, их не пропускает казначейство. Во-вторых, мы не можем принять молодых сотрудников в институт, потому что нет свободных ставок. Более зрелые сотрудники не спешат уходить на пенсию в 5–7 тысяч рублей. Мешают инновационной деятельности и постоянные проверки: за минувший год их было четыре, пришлось подготовить 41 отчет».

По мнению Людмилы Николаевны, новый закон мало чего меняет: «Снимите крышу с Института теплофизики, и вы получите технопарк. Сотрудниками института основано около 20 компаний, которые по всем параметрам считаются инновационными».

В Институте нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН считают, что закон № 217 по большей части был призван трудоустроить выпускников вузов, получивших дипломы в 2009 году, когда рынок занятости захлестнула волна сокращений.

«Потому закон был принят летом, в спешке, на внеочередном заседании Совета Федерации. А наукоемкий бизнес, кто хотел организовать, уже организовал и без специальных указаний», — пояснил источник в дирекции института.

На сотрудничество с наукоемкими компаниями, проверенными временем, делает ставку и Новосибирский госуниверситет. «Партнерами вуза являются ассоциации „СибАкадемИнновация“, куда входят около 70 компаний, и „СибАкадемСофт“. Они активно участвовали в подготовке нашей заявки на звание „Национальный исследовательский университет“. Через эти компании идет коммерциализация разработок НГУ и устройство наших выпускников. Интереса со стороны промышленных пред приятий мы, к сожалению, не наблюдаем», — сообщила проректор по дополнительному профессиональному образованию НГУ Веры Марковой.

В самой «СибАкадемИнновации» придерживаются иной позиции.

 
«Академию наук долго обвиняли в отсутствии интереса к инновациям. У нее была отговорка — нет законодательной базы. Закон вышел, конечно, он пестрит недостатками и принимался наспех, но при желании все можно преодолеть, а не продолжать искать отговорки.

Можно сначала создать компанию, а уже потом заниматься доводкой закона до реалий действительности», — считает директор ассоциации «СибАкадемИнновация» Андрей Ременный.

Возможности, прописанные в новом федеральном законе, не станут для научных институтов руководством к действию, потому что последние в своих действиях руководствуются, в первую очередь, нормативно-правовыми актами Академии наук, Президиума регионального отделения, уставом и внутренними актами своего института.

Чтобы сделать коммерциализацию науки притягательной для инвестора, «необходимо понизить барьеры, которые сегодня существуют на пути инноваций, — комментирует NS полномочный представитель Президента в СФО Анатолий Квашнин.

 
— Сроки окупаемости вложений в науку мы не снизим. Однако упростить выход на рынок для инвестора, создать необходимую инфраструктуру, сделать законодательство в инновационной сфере максимально благоприятным — для этого есть все возможности.

В мировой практике для коммерциализации научных разработок также устанавливаются особые „правила игры“. В России, с учетом необходимости её скорейшего технологического перевооружения, эти правила должны быть как можно более либеральны».